[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Индия, философский взгляд
vedicДата: Вторник, 22.01.2013, 16:58 | Сообщение # 1
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 5983
Награды: 12
Репутация: 9
Статус: Offline
Оригинал взят у в Индия-2 (часть первая)

Спустя два года – опять в Индии. Второй раз – в чём-то не менее важен, чем первый: на новенького всё производит одинаково ошеломляющее впечатление – важное и неважное, то чего ждал, и совсем неожиданное, а по второму разу шелуха и банальность отсеиваются, что-то главное остаётся, а что-то и добавляется. Во всяком случае, хотя первоначальное восприятие ничуть не ослабло, я бы сейчас не был столь поспешен в выводах, как два года назад. Тогда подстёгивало желание облечь в словесную форму громоздившиеся впечатления: я это и делал не столько ради красного словца (хотя и это было, увы), сколько для себя – чтобы не забыть, зафиксировать, удержать в памяти – не один лишь общий план, но и частности.

А главное, тем не менее, – забыл. Теперь я точно знаю, чтó в Бомбее и окрестностях главное, чтó не зависит от района города и даже от штата (я пока могу сравнивать только Бомбей с Гуджаратом), чтó задаёт тон всем остальным ощущениям с первых шагов, как только выходишь из салона самолёта на трап. Это – запах. Описать его невозможно, в прошлый раз я попытался, но написал, в сущности, чушь: мне казалось, что его можно разложить на составляющие, и что главное в нём – именно дикая смесь компонентов, а в этот раз понял, что есть некая доминирующая нота, которой не сыскать аналога в знакомой нам палитре запахов – влажная, приторная, тошнотворная. И с нею в какой-то непередаваемой гармонии находится манера поведения индийцев – отрешённая суетливость кули, приторная угодливость торговцев, тупая самодовольная неторопливость чиновников, полицейских и гостиничных портье. Но на этот раз толпа перестала сливаться для меня в однородную вязкую массу: я стал различать лица – очень разные, от совершенно непредставимых австралопитеков (их количество среди низких каст таково, что поначалу оглушает и заслоняет всё остальное) до тех самых субтильных индусов высоких каст, с мягкими, часто какими-то беззащитными, чертами лица, кого когда-то нетрудно было встретить в Москве.

Вообще, беззащитность – ещё одна сторона здешней жизни, которую я и прежде улавливал, но не мог выразить. Но беззащитность какая-то очень живучая – как гнущийся под ветром ковыль. Она, мне кажется, каким-то нетривиальным образом взаимосвязана с характерной для индусов (слово «индиец», хотя и более уместное в данном случае, у меня не выговаривается) гибкостью суставов и обтекаемостью черт. Что-то в них есть общее не только с ковылём, но и с обкатанной галькой. О бомбейском «траффике» я два года назад писал, но, чтобы не отсылать к старым записям, и сейчас могу повторить, что он производит впечатление не осмысленного человеческого движения – пусть даже с нарушением правил, но известных и нарушаемых в силу каких-то причин, а движения инстинктивного, подобного – пардон за банальность – муравейнику. За прошедшие два года в Колабе (самый популярный «колониальный» район Бомбея) понаставили светофоров, ничего в этом смысле не изменивших: поток машин (преимущественно, такси, парк которых, в отличие от автобусов, значительно обновился) движется подобно стаду коров, старающихся – и умудряющихся – не затаптывать пеших, короткими перебежками пересекающих перекрёсток или проспект. Сцены при этом можно наблюдать совершенно немыслимые. То видишь ребёнка семи-восьми лет в школьной форме (то есть, не нищего), лавирующего между машинами с совершенно спокойным выражением лица и без резких телодвижений; то некая тётка встречает знакомую, и обе они, а также присоединившийся к ним тёткин муж, начинают общаться посреди дороги, и за углом возникает истошно гудящий затор (машин пять), которому муж демонстрирует неодобрение: дайте, мол, поговорить – не видите, что ли, люди давно не общались! Те, естественно, продолжают гудеть, но никто не орёт. И в этом, как ни в чём ином, проявляется – даже не «народный характер» (город весьма многонациональный), а – стиль жизни. Как и в прошлый раз, меня не оставляет чувство, что бал правит «коллективное бессознательное», и весь этот колосс воспринимается как некий потихоньку разлагающийся плезиозавр, во чреве которого расселились разнокалиберные твари, причём грань между мёртвым и живым (а внутри живого – между животным и растительным) размыта до неразличимости. Образ, возможно, искусственный, но ничего более близкого к знакомым реалиям в голову не приходит, подобно тому, как для бомбейского запаха я сравнения не нахожу.

Кроме того, преобладает бесформенность и текучесть. При взгляде на многоэтажный дом не всегда понятно, то ли он недостроен, то ли полуразрушен; кварталы трущоб растут как на дрожжах, время от времени их, говорят, где-то сносят, но они тут же возникают снова. Между разбросанными в полном беспорядке строениями жуткого вида и непонятного назначения то и дело возникают импровизированные базары, естественно, без прилавков; тут же бездомная семья развела костерок и что-то на нём варит. Посреди тротуара отдыхает не слишком измождённого вида собака (и все её обходят, никто не толкнёт); рядом уличный торговец варит на керосинке молоко для чая (в местном понимании слова). Надо это не описывать, а снимать, желательно, в движении, но фотограф, а тем более, оператор из меня никакой, и в первый день поснимать не удалось.

Здесь я, всё же, не удержусь от рискованного обобщения. Сдаётся мне, что бросающаяся в глаза бесформенность (характерная, кстати сказать, не только для вопиюще уродливых современных построек, но и для шедевров индийского зодчества, таких как храмы Кхаджурахо или Бенареса) внутренне связана (если не обусловлена) присущим индийской культуре во всех её разновидностях (кроме, разве что, индомусульманской) отрицанием качественной разницы, с одной стороны, между животным и человеком, с другой – между человеком и богом (именно так, с маленькой буквы, поскольку богов у них легион). Впрочем, если копнуть ещё глубже, то не думаю, что окажусь чересчур далеко от истины, если предположу, что и Бога с большой буквы они встраивают в тот же ряд. Культура, построенная на этом постулате способна к ярчайшему переживанию единства всего сущего и утончённому религиозному творчеству, но, в силу того же самого отсутствия внутренних перегородок, обречена на нечувствие такой категории как грязь. Брезгливому человеку здесь не выжить, иначе как в полной изоляции, а это практически невозможно. Парсы, чью традицию, несмотря на близкое генетическое родство, можно, в известном приближении, рассматривать как антипод индийской (и типологическую параллель еврейской), попытались было отгородиться от бомбейских прелестей, заточив себя в натуральное гетто, – но и им, волей-неволей, приходится встраиваться в индийский контекст; а уж если говорить о Гуджарате, где по сей день сосредоточена бóльшая часть зороастрийских общин (хотя бомбейская остаётся крупнейшей по численности), ни о какой изоляции никогда и речи не шло. Иммиграция зороастрийцев в Индию, вообще, интересна в психологическом отношении, но об этом в другой раз.













Лечение в клиниках Индии, консультации с аюрведическим доктором онлайн, ведический гороскоп от джйотиш-пандита, ведические ритуалы для коррекции гороскопа

vedic.su@gmail.com skype: nickolay1008
 
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: