Начало:
Часть 1. Как я узнал о том, что на самом деле значит идти по пути тантры.
Часть 2. Тайна тантры левой руки.

После трех с половиной лет моего пребывания в Керале я был переведен обратно в Тамил Наду (vedic. - это соседний с Кералой южно-индийский штат), где приступил к работе под началом строгого главного бухгалтера, мистера С. Венката Субрахманйан (в корпорации Salem, одноименной с названием города в Тамил Наду), которого почти все называли «эс-вэ-эс» — по принятому у англоговорящих тамильцев обычаю обращаться друг к другу по первым буквам имени и фамилии.

Мои сверстники и закадычные друзья — Ваидйанатх и Шанкара Субрахманйан, были моими коллегами по работе. Первый из них был серьезен и стеснителен, к тому же носил очки. Второй — наоборот, был веселым и бесшабашным здоровяком. Шесть месяцев после возвращения в Тамил Наду я жил в одиночестве в небольшой съемной комнате. Но затем я разделил её с Шанкарой и так мы прожили до весны 1974 года.

Я возвратился в свой родной штат имея за плечами опыт, выходящий за рамки офисной жизни. В Керале мой юношеский интерес к противоположному полу продолжал расцветать пышным цветом, но уже в иной форме. Через тантру правой и левой руки я смог изучить трудно постижимый путь взаимодействия с женской тонкой природой. Те близкие отношения с девушками, которые были у меня во время моей работы в Керале, были не чем иным, как экспериментом с могуществом Шакти, посредством которой сексуальная энергия направлялась не на физическое удовлетворение, а на расширение возможностей ума. Учитель тантры левой руки, вамамарга, преподал мне хороший урок: секс в его физической форме закрывал путь к использованию тех способностей женщины, которые давали мужчине нечто большее. Итак, по крайней мере, на первый взгляд, я оставался примерным юношей из брахманской семьи. Но в реальности мое вожделение достигало таких фантастических размеров, что я просто не верил в то, что смогу удовлетворить его простыми физическими методами.

Кроме того, я вернулся в родной штат со значительно окрепшей верой в индуизм, как религию. Трижды я принимал участие в ежегодном паломничестве в Гандагири, каждый раз получая возможность лицезреть мистический огонь Аййаппы. Целый год я был настолько погружен в изучение тантрического оккультизма, что даже не мог представить себе, что какие-то механические движения во время физического секса могут сравниться с этим необыкновенным опытом бытия. Раньше я высмеивал обрядность, свойственную традиционному индуизму, но теперь я был готов полностью посвятить себя этому религиозному процессу.

В Салеме я стал горячим приверженцем культа Карттикеи, очень популярного среди тамилов божества. Этот культ помогает удовлетворить как мистические, духовные, так и материальные потребности своих адептов — и это вполне меня устраивало. Кроме того, я всегда помнил о том видении, которое было явлено мне в детстве в месте поклонения Карттикее.

Оккультное поклонение себе самому (ахамграхопасана) занимает видное место среди адептов культа Карттикеи. Когда наступало время Таипусам — ежегодного фестиваля, проходящего ранней весной — сотни тысяч паломников стекались к храмам Карттикеи в Тамил Наду, Цейлоне, Малайзии, Сингапуре, Маврикии — повсюду, где была южно-индийская община. Все они были охвачены религиозным трепетом перед Карттикеей и сонмом, окружавших его божеств. В религиозном трансе некоторые пронзали щеки или язык острыми пиками при этом не ощущая боли, из их ран не текла кровь. Другие паломники, на время уподобляясь божеству, произносили пророчества или совершали невероятные для обычных людей чудеса, пусть и не очень значительные.

В южно-индийском культе Карттикеи есть интересные параллели с христианством: он так же является сыном Бога (Шивы), чудесным образом появившимся на свет. Его называют Кумара, божественным ребенком, и Махасена, командующим армией богов и воином, противостоящим темным силам демонов. Его оружием является «шакти вел» - «копье власти».

Хотя он с легкостью и щедро дарует тем, кто поклоняется ему материальное наслаждение (бхога), его истинным намерением является постепенное развитие в человеке отреченности, непривязанности (тьяга), что он и демонстрирует на примере собственной жизни. Однажды он с таким рвением обхаживал небесных красавиц, что девы были вынуждены пожаловаться его матери, Парвати. Чтобы преподать ему урок, она открыла ему истину, что любая женщина в этом мире является проявлением её самой. Пережив глубокий стыд за то, что он возжелал свою собственную мать, он тут же принял суровый обет брахмачарйи (целибат).

Я же хотел остаться обычным человеком, хотя и посвященным в индуизм. Весь мой материалистичный образ жизни находился в опасности, я уже стоял на краю полного разочарования в нём. Не подозревая о том, что скрыто в глубине, я видел на поверхности лишь обычную религиозную жизнь.

Коимбаторе, мой родной город, находился всего в паре часов езды на поезде на юго-запад от Салема. Поэтому я часто посещал родительский дом на выходных. Над Коимбатором на склоне холма Нилгири возвышался храм Карттикеи. Однажды в воскресенье я по просьбе матери отправился в этот храм в сопровождении невесты моего брата и её отца, к нам присоединились ещё две сестры невесты. Мамина идея заключалась в том, что я должен был продемонстрировать религиозность нашей семьи и, таким образом, произвести положительное впечатление на родню невесты.

Мы уже преодолели половину пути по длинной каменной лестнице, которая вела паломников от основания холма ко входу в храм, когда решили остановиться и передохнуть у небольшой часовенки, посвященной Ганеше. Мы спокойно беседовали, как вдруг мне пришла в голову мысль нарушить мирное течение разговора. Обратившись к невесте я произнес: «А ты в курсе, что до того, как я родился, у моей матери была дочь, которая умерла в младенчестве? Ты и есть эта девочка, которая родилась вновь. Добро пожаловать снова в нашу семью!»

Она лишь в растерянности хлопала ресницами и жалобно поглядывала на отца, ища у него поддержки. От моей неожиданной реплики отец невесты вздрогнул, а затем укоризненно покачал головой: «Зачем в такой момент говорить об этом?»

«Я говорю об этом, потому что я есть тот, на которого вы пришли посмотреть!» Мой ответ был совершенной неожиданностью для всех. Все четверо (отец и трое сестер) обменялись недоуменными взглядами. Ободренный тем, что самим собой я уже более не являюсь, я решил не тратить впустую времени и слов и продолжил в том же духе: «Я есмь тот, у кого шесть лиц! Перед вами сам Шанмукха (шестиликий), Карттикея собственной персоной!»

«Оба-на!, - только и смогла промолвить невеста, - у тебя, похоже, места для мусора в голове уже не осталось и теперь он полез наружу! В этой голове видать большие проблемы, раз ты считаешь, что божество может предстать в виде такой личности, как ты».

Но я решил не поддаваться на провокации и идти до конца: трижды хлопнув в ладоши, я закрыл глаза и, усевшись в позу лотоса, замер, словно величественная статуя. Мои спутники перешептывались между собой, глядя на этот спектакль. Не прошло и минуты, как на сцене появилось новое действующее лицо — это был павлин, который громкими возгласами заявил о своем прибытии. Павлин является постоянным спутником Карттикеи (vedic. - у каждого божества в индуистском пантеоне есть свой спутник — носитель. Например, Вишну передвигается на гигантском орле — Гаруде, Ганеша — на мышке, Шива — на быке и т.д.).

Загадочная улыбка заиграла на моём лице и я открыл глаза. Не проявляя никакого почтения к новоявленному в моём лице божеству, отец семейства намеревался поскорей покинуть это место, недовольно пробурчав дочерям: «Давайте-ка, поскорее поднимемся наверх, ко входу в храм». Но я поднялся и устремился за ними, приговаривая: «Там наверху в храме сейчас находится женщина, которая является очень преданной моей поклонницей». Между тем, мы уже покинули тень небольшого храма Ганеши и вновь вернулись на лестницу, озаренную солнцем. «Она одета в зеленое сари и скоро вы увидите её, спускающейся по этой лестнице». В то время, как мы уже приближались к вершине холма, группа женщин вышла из храма и начала спуск по длинной лестнице. Все они были в ярко-зеленых сари. «Совпадение!» - прошипели себе под нос сестры, в то время как их глаза пронзали меня кинжалами упрёка за моё легкомыслие. Их отец уверенно возглавлял процессию, даже не думая признавать мою правоту.

Внутри храма шла абхишека — священник омывал мурти (божество) различными благоприятными составами. В то время как он лил молоко на статую Карттикеи я чувствовал, как оно бежит по моему телу. Закатав рукав, я попросил отца девушек взглянуть на моё предплечье. Он с недовольным нахмуренным лицом обернулся ко мне и замер — на моей руке он увидел белые капельки молока. Его дочери вскрикнули и прижались друг к другу. Нас начала окружать толпа людей, которые неодобрительно ворчали на возмутителей спокойствия. В конце концов меня выставили за пределы храма по настоянию священника, который не хотел, чтобы кто-то нарушал мирный ход церемонии.

Хотя эти события не смогли помешать планам моего брата, тем не менее, этот инцидент стал первой ощутимой трещиной в фундаменте, на котором покоилось моё обыденное существование.

Некоторое время спустя я получил мантра-сиддхи (мистические совершенства, которые обретают, благодаря повторению особых молитв — мантр) Карттикеи, благодаря которым я мог телепортировать его священный пепел (полученный в качестве благословения от священников храма) из плотно закрытого сосуда, который стоял в запертой комнате в свою ладонь. Я смог получить эту способность повторяя особую мантру в течение сорока одного дня определенное количество раз. Но постепенно эта моя способность исчезла, т.к. я перестал выполнять регулярно эту садхану.

Еще одна дверь в загадочный мир отворилась передо мной несколько месяцев спустя. В своей съемной резиденции в Салеме я готовился ко сну: выключил свет в комнате и улегся на кровать, как вдруг в мою дверь постучали. Я быстро встал, включил свет, отодвинул задвижку и распахнул дверь. Но в коридоре никого не было. Я заглянул в лестничный проем, пытаясь обнаружить кого-нибудь на площадке этажом ниже. Пусто. Делать нечего, я снова выключил свет и улегся на кровать.

Через несколько мгновений — снова стук в дверь. Я еще раз все проверил — никого.

Когда это повторилось в третий раз, я подошел к окну и осмотрел двор. В тени ночных фонарей можно было разглядеть одинокую фигуру человека. Он был совершенно гол, тело было покрыто пеплом, картину дополняли длинная борода и спутанные длинные локоны волос на голове. Поднимая руку, словно благословляя меня, он произнес: «Приходи в Чендамангалам». Он стоял далеко от меня, но эти слова возникли сразу в моем сознании. Сразу после этого повернулся и исчез в темноте.

Это был садху (святой), который являлся мне в моих давних мистических снах об озере.

Я был потрясен. Только что мои сны стали реальностью. Я попытался вновь отправиться спать и забыть обо всём что произошло. Но для начала я решил убедиться, что не сплю — включил свет и умылся прохладной водой. Глядя в зеркало на свое растерянное лицо, я понимал — это был не сон! Полночи я сидел в растерянности на кровати. Мысли метались в моей голове. Кем в действительности мог быть этот садху? И где на земле — если только это на земле — мне искать Чендамангалам?

На следующий день один из наших менеджеров по продажам заскочил в офис, чтобы получить накладные на несколько тракторных покрышек. У него на руках уже была платежка с авансом, которую он положил мне на стол. Я открыл кассовую книгу, чтобы зафиксировать его очередную героическую продажу, но увидев адрес покупателя, я остолбенел с открытым ртом — Чендамангалам.

С плохо скрываемым волнением я стал допытываться у него, где находится это место. Оказалось, что небольшой поселок с таким названием расположен всего в двух часах езды от Салема. Про себя я поклялся посетить его так скоро, как это только было возможно.

После работы я обнаружил у себя в почтовом ящике письмо от мамы. На ходу я распечатал его и так, читая, зашел в свою комнату. Муж моей тети, сотрудник банка Канара, переводился в филиал, расположенный недалеко от Салема. Их семья уже переехала в этом место и жила в арендованном доме. Мама просила меня «нанести им визит вежливости по адресу, указанному ниже, настолько быстро, насколько я могу себе это позволить». Ноги мои подкосились и я почти упал на кровать — второй раз за день я видел название городка о котором мне говорил ночной садху.

В ближайшие выходные я отправился на автобусе в Чендамангалам и ещё до обеда субботы я оказался в доме моей тетушки. После вежливых вопросов о здоровье и благополучии и других соответствующих моменту любезностей, я выскочил в сад, расположенный за их домом, чтобы оглядеть окрестности. Двор был обнесен высокой кирпичной стеной, оштукатуренной белым мелом. Ровно по середине стены красовались деревянные ворота, выкрашенные в зеленый цвет. Я открыл засов и распахнул створки ворот. На горизонте я увидел холм на вершине которого находился храм, точно такой же храм на холме я видел в своих пророческих снах об озере.

Завороженный, я прошел через проем ворот. Молча и не на секунду не останавливаясь в течение часа я брел вперед и вперед, пока не очутился у подножия холма. После того, как я поднялся по лестнице на его вершину, я очутился перед алтарем храма, который был увенчан большим остроконечным куполом. Заглянув внутрь, я увидел мурти (фигуру божества) с тремя лицами и шестью руками, стоящую в изящной позе на массивном постаменте из черного камня. Я смог разглядеть, что это божество несло в своих руках символы Брахмы, Вишну и Шивы: священный сосуд и книгу, раковину и лотос, копье и четки из рудракши (vedic. особое растение (Elaeocarpus Ganitrus) , связанное с культом Шивы).

Ко мне подошел пуджари (vedic.служитель алтаря) и протянул мне лепестки цветов, предложенных стопам мурти. Я спросил его: «Что за божество передо мной?». Он с улыбкой, довольный проявленным мной интересом, ответил: «Это Даттатрея».

Даттатрея явился в этот мир в древности, как сын мудреца Атри и его жены Анасуйи. Этот трансцендентный мальчик появился у мудреца в результате благословения, который тот получил от тримурти Брахмы, Вишну и Шивы — трех форм Всевышнего, которые творят, поддерживают и разрушают вселенную.

Пуджари показал мне грот, который находился под фундаментом храма. Он был около полутора метра в диаметре и длиною шесть метров. Внутри, в дальнем конце грота находилось самадхи (могила) йога, которое представляло из себя мраморное изваяние человека, сидящего в позе лотоса, покрытое пылью времени. Этот памятник был поставлен над местом захоронения. В чертах человека, изображенного в камне, я узнал того садху, которого увидел во дворе своего дома несколько дней тому назад и которого я видел в своих снах задолго до этих событий.

На стенах грота было несколько картин: на одних был изображен сам йог, на других - разные святые. Здесь даже был пазл, на котором была изображена сидящая на дереве кошка. Эту картинку-загадку нарисовал сам йог, чтобы развлечь детишек, приходящих в храм. И опять я осознал, что уже видел эти картинки.

От священника я узнал, что этим йогом был Шри Свайампракаш Брахмендра Авадхута Свами, который умер в 1948 году. Я спросил служителя храма, возможно ли увидеть этого святого в нашем мире поныне. Священник утвердительно закивал головой: «Да, несмотря на то, что свамиджи оставил свое физическое тело, он по прежнему является многим людям. Он был сиддха-йогом, обладающим большим могуществом».

Пуджари объяснил мне, что Брахмендра Авадхута — душа, осознавшая Брахман, абсолютное изначальное сознание, лишенное имени, качеств и желаний. Эта имперсональная концепция, глубоко укоренившаяся в Индии, являлась предметом проповеди, громко звучащей на протяжении тысячи лет во всех ашрамах последователей школы Ади Шанкары, — ведантиста, который жил около 1400 лет назад. Адепты этой философской концепции называют её «адвайтавадой» - «доктриной всеединства».

Брахмендра Авадхута, подобно обычному домохозяину, жил и трудился в Коимбаторе, Но в конце концов, оставил всё это и удалился в Гималаи. Он принял посвящение в саньяси (отречение от мирской жизни) от гуру школы авадхут (vedic. Авадхуты — люди, пренебрегающими любыми внешними условностями. Чаще всего они не имеют даже одежды, не говоря о другом имуществе). В список епитимий и аскез, которые накладывают на себя авадхуты входит дигхамбара-врата (в буквальном переводе с санскрита это означает «обет одеваться только в небо»). Много лет он медитировал в полном одиночестве в горах до тех пор, пока не получил указание свыше прийти на Латагири — к холму, на котором стоит сейчас храм Даттатреи. Здесь он принял четверых учеников, каждый из которых создал свой ашрам в ближайших окрестностях этого холма. Члены семейства его старшего брата построили храм, который я видел в своих снах.

Дом этого почтенного семейства также находился у основания холма Латагири. Я познакомился с ними и в ходе наших бесед поинтересовался: было ли в окрестностях холма озеро?

Когда этот мой вопрос услышала пожилая племянница йога, она воскликнула: «Как Вам удалось узнать об этом озере?» Смутившись, я постарался уйти от прямого ответа на вопрос и не рассказал ей о своих снах. Она отрыла ящик в старом шкафу и достала оттуда пожелтевший от времени снимок храма и холма, сделанный еще при жизни Брахмендры Авадхуты. На снимке было изображено озеро, которое располагалось у подножия холма, там, где сегодня шелестела листвой молодых деревьев рощица.

Указывая на водоем скрюченными, дрожащими пальцами, она объяснила: «Когда Свамиджи покинул этот мир, озеро высохло».

С тех пор я старался вырваться к храму в Чендамангалам при первой возможности, моё сознание с каждым днем всё больше захватывали мысли о Даттатрее и Брахмендре Авадхуте. Мой ум словно поглощался мистическим вихрем, исходящим из самадхи йога. Откровения и видения текли почти беспрерывным потоком по этому трансцендентному руслу сознания, унося меня далеко за пределы спокойной бухты обывательских стереотипов и мирского понимания бытия. Некоторые местные жители стали воспринимать меня как ясновидящего, поскольку, беседуя с людьми, я мог внезапно сообщить о том, что человек и не думал открывать другим, наоборот — скрывал; или мне удавалось в точности рассказать о том, что произойдет в будущем, при этом сам я не осознавал как это происходило. Находились и те, кто считал меня обычным умалишенным.

Как раз в это время я начал изучение философии адвайты, побуждаемый желанием понять и оценить тот уровень реализации, которого достиг Брахмендра Авадхута. Я нашел его учеников и получил от них то знание, которое они могли мне дать. В соседнем городке находилось отделение Шивананда Йога Миссии, где продавались книги по адвайте, которые я «проглатывал» целыми кипами.

Наступил декабрь 1973 года...

Вместе с группой туристов я отправился на автобусе в Махабалипурам — древний портовый город, находящийся в восьмидесяти километрах южнее Мадраса. Сейчас Махабалипурам — это сонное курортное местечко на побережье, где отдыхают представители среднего класса Индии и иностранные туристы. Однако полторы тысячи лет назад он был культурным и религиозным центром государства, которым правили цари династии Паллавов. Об этом свидетельствуют многочисленные древние храмы и фигуры, вырезанные в скальной породе.

В плане нашей экскурсии значился храм Деви, который мы должны были посетить в последний день после обеда. Этот храм находится возле маяка. Уже на обратном пути к автобусу мы ненадолго остановились возле Махишамардини Мандапам — убежище для паломников и аскетов (мандапа) выдолбленное прямо в скальной породе на склоне холма. На сером граните левой стены пещеры можно было разглядеть полустершееся изображение Вишну, который сражался с демонами Мадху и Каитабхой; на противоположной стене был барельеф Деви, в восемнадцати руках которой было разнообразное оружие, поражающее демона Махишу.

Как только я оказался перед входом в мандапа, я был поражен ощущением deja vu (vedic. чувством, что это уже когда-то происходило). Гид бодрым голосом сделал несколько заключительных замечаний, собираясь закончить побыстрее экскурсию, но мой ум к тому моменту был уже совершенно в ином измерении. Я даже не заметил, что моя группа вернулась к автобусу, оставив меня в одиночестве. До моего сознания доносились лишь свистящие звуки соленого бриза, дующего с океана.

Хотя в реальности я был в здесь впервые, я смутно помнил сон, в котором беседовал с маленькой девочкой, лет семи, в месте в точности таком же как это. Усевшись внутри мандапы, я попытался более подробно вспомнить, что происходило в том сне. Но четкая картинка все никак не возникала в моём уме.

Побережье укатал ночной мрак. Я был совершенно уверен, что мой автобус давно уехал, и вместе с ним уехала моя сумка, в которой находилось все необходимое для однодневного путешествия. Но меня это почему-то не беспокоило. Начался дождь, который мгновенно сделал желтовато-коричневый песок похожим на грунт, покрывающий землю в подземном, сказочном мире теней. По холму от храма Деви спускался одетый в белое пожилой мужчина с лысеющей головой. Вскоре он оказался рядом со мной, укрывшись от дождя в мандападе. Через непродолжительное время к нам присоединились еще две женщины. Как только последний луч солнца скрылся за горизонтом, дождь прекратился.

Пожилой мужчина, который уже было собрался уходить вместе с двумя женщинами, оглянулся на меня и спросил: «Вы разве остаетесь? Ведь дождь уже кончился?». «Я жду друга», - ответил я уклончиво. «Ясно, — произнес мужчина — но, если вы собираетесь уехать из этого места сегодня вечером, вам следует поторопиться к автобусной станции и там подождать вашего друга, ведь последний автобус на Мадрас отправляется уже через несколько минут». Сказав это, он удалился вслед за двумя женщинами.

Небо прояснялось, через тонкую исчезающую и кружащуюся в последнем танце паутину дождевых облаков можно было видеть луну и звезды на фоне непостижимой черной бесконечности. Ночь — укрытая плащом размышлений тайна бытия, существовавшая до сотворения мира, которую мы забываем с приходом суетного дня с его иллюзорными формами и цветами — тихо спускалась из глубин космоса и шёпотом тайны окутывала древние камни пантеона божеств Махабалипурама. Слоны трубными звуками возвещали о её прибытии, апсары (vedic. Небесные танцовщицы) старались развлечь её своими танцами, а боги и мудрецы посылали ей свои благословения. Ночь видела вещи, гораздо более таинственные и странные, чем паломничество туристов к древним памятникам.

Внезапно я ощутил, что нахожусь в пещере не один. Мое тело напряглось, все чувства обострились от ощущения опасности. Я вглядывался в темноту, стараясь различить хоть что-нибудь.

Что-то зашевелилось за большим валуном, лежащим у входа в пещеру. Затем я услышал нежное позванивание ножных колокольчиков (vedic. такие колокольчики в Индии принято надевать маленьким детям, особенно девочкам). Вслед за звуком в мандапу зашла и стала приближаться ко мне маленькая фигурка ребенка — это была маленькая девочка.

Я смотрел на неё неотрывно через залитый лунным светом мрак ночи и события того сна полностью восстановились в моей памяти. Это была та самая прелестная девочка около семи лет отроду. Она была одета в голубую длинную юбку из шёлка и такого же цвета блузочку. В её волосы был вплетен благоухающий цветок. Её шея была украшена золотой цепочкой, а запястья — браслетами.

Застенчиво улыбаясь маленькая девочка изящным движением опустилась на пол прямо под барельефом Деви. «Дяденька, а ты разве не собираешься уезжать?», - её голос звучал словно звук нежной флейты.

«Нет, я остался здесь, надеясь увидеться с тобой.»

«Ты ждал, когда я приду? - хихикнула девочка. - Хочешь немного пахты (взбитого йогурта)?» Она вспорхнула и мигом снова очутилась за валуном, лежащим у входа в мандапу. Я последовал за ней, решив, впрочем, что она уже исчезла, так же легко, как появилась. Но она спускалась по холму к близлежащему бунгало (тростниковому домику), в окнах которого горел свет. Когда я вслед за девочкой подошел ко входу в этот дом, она сладким голоском обратилась к женщине, появившейся в дверном проёме: «Пожалуйста, дай дяде немного пахты».

Мы с девочкой остались ждать у дверей, в то время как женщина вынесла металлический кувшин с молоком и налила мне полную кружку пахты. Я поинтересовался у неё о том, кем была эта малышка. «Её отец государственный служащий, он попросил меня позаботиться о своём ребенке. Это очень необычная девочка — она может предсказывать будущее».

Йогурт был изумительно вкусным. Выпив всё до дна, я протянул кружку за добавкой. Пока женщина наполняла мою кружку пахтой, она добавила: «Кое-кто в близлежащей деревне считает, что она богиня».

Опустошив вторую кружку, я склонился к девочке и пожал её нежную ручку: «Спасибо тебе, маленькая принцесса. Я думаю настало время мне покинуть это место. Я был очень счастлив повидать тебя!» Она улыбнулась в ответ: «Я хочу проводить тебя до автостанции».

Покачав неодобрительно головой я произнес: «Нет, зачем тебе идти так далеко ночью? Все равно все автобусы уже ушли, и мне придется ночевать на станции». Она хихикнула в ответ и игриво спросила: «Разве ты ездишь на автобусе, а не на автомобиле?».

«Вот так вот она всегда и разговаривает» - с любовью ворковала над головой девочки хозяйка дома, поглаживая её по щёчке. Все вместе мы спустились к автобусной станции, которая оказалась совсем рядом с домом.

Внезапно маленькая принцесса прервала нашу прогулку, схватила нас за руки и потащила обратно. «Мы должны вернуться к Махишамардани Мандапам!» (vedic. т.е. к той пещере, где автор впервые встретил девочку) — несколько раз повторила она, видя наше недоумение. Женщина попросила у меня прощение за столь неожиданное поведение ребенка. «Она все время вытворяет такие штуки. Для некоторых людей — это повод для восхищения её играми, в то время как другие приходят в раздражение и даже гневаются. Я очень надеюсь, что она не слишком обеспокоила вас».

«Нет, нет, совсем не обеспокоила!» Я улыбался и следовал за маленькой озорницей, которая тянула меня за большой палец руки. Так мы проделали весь обратный путь — сначала до бунгало, а затем и выше по склону холма к мандапе. Женщина осталась снаружи пещеры, а я уселся внутри темного убежища рядом со стоящей передо мной девочкой.

К моему величайшему изумлению она начала рассуждать о моих опытах с тантрой в Керале, используя терминологию, которая была известна лишь посвященным в вамабага (тантру левой руки). Она убеждала меня в том, что я лишь напрасно тратил своё время, забавляясь с мистицизмом и философией адвайты. «Если ты не хочешь впустую потратить свою жизнь, то тогда тебе следует поклоняться Бале, тому, кто находится за пределами всех тех вещей, которые ты изучал и совершал до сих пор».

Бала- это Деви в форме юной девочки. Поклонение Бале является одной из самых чистых форм пуджи (vedic. ритуальной практики) в шактизме (vedic. Одно из течений в индуизме, сторонники которого признают женское начало первичным). Будучи по сути своей ребенком, Бала не дает таких разрушительных благословений, которые приходят в результате занятий тантрой.

«Но как быть с моей работой?» - вопрошал я со смирением в голосе. «Ты считаешь, что тебе будет недостаточно одного поклонения Бале?» - спросила она меня в ответ. Мой ум метался в панике: неужели сама Богиня разговаривает сейчас со мной устами этой малышки?.

«Так дальше не может продолжаться — произнесла она тем же спокойным голосом. - Ты должен приносить пользу всем окружающим тебя людям и не только людям — всем живым существам. Но для того чтобы достичь такого уровня, ты должен будешь отказаться от вожделения, которое ты не смог победить своими собственными усилиями. Конечной целью поклонения Деви является просто установление чистых, лишенных похоти, отношений с Богиней и со всеми другими женщинами. Деви — это наша мать, и все остальные женщины являются её представительницами. Пока ты видишь в других женщинах лишь объект вожделения, ты являешься таким же греховным, как тот, кто вожделеет собственную мать. Но если ты уважаешь женское начало также, как уважаешь свою мать, ты становишься могущественным... И полезным».

Я потерял дар речи. Что я мог ответить на такие откровения, которые к тому же исходили от маленькой девочки? Вдруг она снова схватила меня за руку и закричала взволнованно: «Дядя, ты должен торопиться, побежали быстрее к автостанции. Твоя машина уже готова».

Мы торопливо вновь преодолели уже знакомый путь к автобусной станции. На месте отправления автобусов стоял «амбасадор» (vedic. Индийский вариант такси, которые до сих пор бороздят неспокойный океан индийских мегаполисов. Похожи на наш «Москвич-407»), за рулем которого сидел водитель, а на заднем сидении два иностранных туриста. Мотор машины работал. Девочка остановилась напротив водительской двери и перебросилась с ним несколькими фразами. Таксист обернулся к туристам и спросил их, могу ли я поехать вместе с ними в Мадрас. Я предложил им оплатить треть стоимости проезда и они с одобрением закачали головой. Девочка обошла вокруг машины и открыла переднюю пассажирскую дверь.

«Залезай, дядя». Я беспрекословно выполнял её приказы. Я не успел спросить её о том, как её зовут — машина уже рассекала ночной воздух. Высуну на сколько это было возможно мою голову из окна машины, я в последний раз взглянул на это маленькое чудесное создание и её опекуншу. Стоя рука об руку посередине освещенной лишь луной улицы той незабываемой ночью, они махали мне во след.

Источник: http://www.indiadivine.org
Перевод: © vedic.su